Entry tags:
Энгельс о панславизме
"Скобелев сам сказал в Париже, что только внешняя война может вытащить Россию из трясины, в которой она увязла"
Отрывки из письма Фридриха Энгельса Эдуарду Бернштейну от 22, 25 февраля 1882 года.
...«Плотина против России» станет излишней с того момента, когда в России разразится революция, то есть когда там будет созвано какое-нибудь представительное собрание. С этого дня Россия будет занята внутренними делами, панславизм потеряет всякое значение, начнется распад империи. Панславизм — лишь искусственный продукт «образованных сословий», городов и университетов, армии и чиновников; деревня ничего о нём не знает, и даже поместное дворянство до такой степени стеснено в средствах, что проклинает всякую войну.
...Вы говорите, что как только у славянских народов (опять-таки за исключением поляков!) не будет больше основания видеть в лице России свою единственную освободительницу, панславизму крышка. Это легко сказать, и звучит правдоподобно. Но, во-первых, опасность панславизма, поскольку она существует, находится не на периферии, а в центре, не на Балканах, а в тех 80 миллионах рабов, которые поставляют царизму солдат и деньги. Стало быть, вот куда надо подвести рычаг, а он ведь уже подведен. Неужели нужно, чтобы война опять отвела его?
Во-вторых, не стану вдаваться в исследование того, как могло случиться, что малые славянские народы видят в царе своего единственного освободителя. Достаточно того, что, по их мнению, это так; мы изменить этого не можем, и так оно и останется до того момента, пока не будет свергнут царизм; в случае войны все эти интересные маленькие национальности встанут на сторону царизма, врага всего капиталистически развитого Запада. Пока дело обстоит таким образом, я не могу интересоваться их непосредственным, немедленным освобождением, они останутся нашими прямыми врагами в такой же мере, как и царь — их союзник и покровитель.
Мы должны сообща бороться за освобождение западноевропейского пролетариата и этой цели подчинить все остальное. И какой бы интерес ни возбуждали балканские славяне и т. п., но если их освободительные стремления вступают в коллизию с интересами пролетариата, то мне до них совершенно нет дела. Эльзасцы тоже угнетены, и я буду рад, когда мы снова сбудем их с рук. Но если накануне явно надвигающейся революции они захотели бы спровоцировать войну между Францией и Германией, снова натравить друг на друга эти два народа и таким образом оттянуть революцию, то я сказал бы: «Остановитесь! Вы можете терпеть столько же, сколько и европейский пролетариат. Когда он освободится, и вы, само собой, станете свободными, а до тех пор мы не позволим вам становиться поперек дороги борющемуся пролетариату». То же и со славянами. Победа пролетариата с необходимостью принесет им действительное освобождение, а не мнимое и временное, какое может дать им царь. Поэтому славяне, которые до сих пор не только ничего не сделали для Европы и её развития, а являются для него тормозом, должны обладать хотя бы таким же терпением, как наши пролетарии. Из-за нескольких герцеговинцев зажечь мировую войну, которая унесет в тысячу раз больше жизней, чем все население Герцеговины, — не такой должна быть, по-моему, политика пролетариата.
А как «освобождает» царь? Спросите украинских крестьян, которых Екатерина тоже сперва освободила от «польского гнета» (предлогом была религия) только для того, чтобы потом их аннексировать. К чему в сущности сводится всё русско-панславистское надувательство? К захвату Константинополя — больше ни к чему. Только этот захват мог бы с силой воздействовать на религиозные традиции русского крестьянина, воодушевить его на защиту священного Царьграда, продлить существование царизма. А стоит только русским занять Константинополь, — тогда прощай болгарская и сербская независимость и свобода: эти братушки (bratanki) очень скоро почувствовали бы, насколько лучше им жилось даже при турках. Только колоссальной наивностью этих bratanki объясняется их вера в то, что царь заботится об их выгоде, а не о своей собственной.
Вы говорите, что Великая Сербия была бы такой же хорошей плотиной против России, как и Австрия. Я уже сказал, что не ставлю ни во что всю эту теорию «плотины», с тех пор как в России окрепло революционное движение. Я говорил также, что с удовольствием ожидаю распада Австрии.
...Впрочем, Вы можете сочувствовать этим маленьким отсталым народностям, сколько Вам угодно; и без того овеянные некоторой поэтической дымкой, они к тому же ещё сочиняют народные песни совершенно в стиле старосербских (а старосербские песни очень красивы); в подтверждение этого я даже пошлю Вам статью из «Standard». Но они были и остаются орудием царизма, а в политике не место поэтическим симпатиям.
...Что касается войны, то Вы, мне кажется, чересчур легко к этому относитесь. Если дело дойдет до войны, то Бисмарк без труда добьется того, что нападающей стороной окажется Россия: он может ждать, а русские панслависты не могут. Если же Германия и Австрия ввяжутся в войну на Востоке, то надо плохо знать французов, и особенно парижан, чтобы не предвидеть, что тотчас же поднимется шовинистический вой о реванше, перед которым должно будет замолкнуть бесспорно мирно настроенное большинство французского народа: а это приведёт к тому, что и Франция окажется в этом случае нападающей стороной, и шовинизм, который будет тогда господствовать, очень скоро потребует присоединения левого берега Рейна. Мне кажется очевидным, что при таких условиях Германии придётся вести борьбу за существование, вследствие чего и в ней также вновь всецело возьмет верх патриотический шовинизм. Таким образом, все перспективы пока против нас. Но если уж война начнется, то исход такой европейской войны, первой после 1813—1815 гг., совершенно нельзя предвидеть, и я ни в коем случае не желал бы, чтобы это случилось. Если она начнется, то уж ничего не поделаешь.
А теперь о другой стороне вопроса. В Германии у нас сейчас такая ситуация, которая с возрастающей быстротой приближает революцию и вскоре должна выдвинуть нашу партию на первый план. Нам самим ничего даже не нужно делать для этого — достаточно предоставить нашим противникам работать на нас. К тому же предстоит новая эра, с новым, либеральничающим, крайне нерешительным и колеблющимся императором, прямо созданным для роли Людовика XVI. Единственное, чего нам не хватает, это своевременного толчка извне. Таким толчком послужит положение в России, в которой начало революции — теперь уже только вопрос месяцев. В России наши товарищи превратили царя прямо-таки в пленника, дезорганизовали правительство, расшатали народные традиции. Крушение должно наступить в ближайшее время даже и без нового сильного удара, а продолжаться оно будет ряд лет, как в [[1789]-1794 годах; поэтому времени будет вполне достаточно, чтобы оно, в свою очередь, могло воздействовать на Запад, и особенно на Германию, так что движение будет постепенно нарастать — в отличие от 1848 г. когда уже 20 марта во всей Европе реакция была снова в полном разгаре. Словом, это такая чудесная революционная ситуация, какой ещё не бывало. Одно только может её испортить: Скобелев сам сказал в Париже, что только внешняя война может вытащить Россию из трясины, в которой она увязла. Эта война должна залечить все раны которые наши товарищи, жертвуя своей жизнью, нанесли царизму. Этого, во всяком случае, было бы достаточно, чтобы положить конец плену царя, направить ярость всего народа на социал-революционеров, отнять у них поддержку либералов, которую они сейчас имеют, — и тогда все принесённые жертвы оказались бы напрасными, пришлось бы начинать всё сначала при менее благоприятных обстоятельствах; но подобную игру едва ли можно сыграть дважды, и можете быть уверены, что и Германии наши также либо присоединятся к патриотическому вою, либо вызовут против себя такой взрыв ярости, по сравнению с которым взрыв ярости, последовавший за покушениями, показался бы детской игрушкой; тогда Бисмарк ответил бы на последние выборы не законом против социалистов, как в свое время, а совсем по иному.
В случае же сохранения мира русские панслависты останутся в дураках и должны будут скоро отступить.
Бернштейн Э. «Неопубликованные письма Ф. Энгельса о социальной политике» // Mouvement Socialiste. — Paris: 1 ноября 1900. — № 45.
Маркс К., Энгельс Ф. Энгельс Ф. Письмо Эдуарду Бернштейну. От 22, 25 февраля 1882 г. // Сочинения. — Изд. 2. - В 50 тт.. — М.: Изд. политической литературы, 1963. — С. 228—236.
Отрывки из письма Фридриха Энгельса Эдуарду Бернштейну от 22, 25 февраля 1882 года.
...«Плотина против России» станет излишней с того момента, когда в России разразится революция, то есть когда там будет созвано какое-нибудь представительное собрание. С этого дня Россия будет занята внутренними делами, панславизм потеряет всякое значение, начнется распад империи. Панславизм — лишь искусственный продукт «образованных сословий», городов и университетов, армии и чиновников; деревня ничего о нём не знает, и даже поместное дворянство до такой степени стеснено в средствах, что проклинает всякую войну.
...Вы говорите, что как только у славянских народов (опять-таки за исключением поляков!) не будет больше основания видеть в лице России свою единственную освободительницу, панславизму крышка. Это легко сказать, и звучит правдоподобно. Но, во-первых, опасность панславизма, поскольку она существует, находится не на периферии, а в центре, не на Балканах, а в тех 80 миллионах рабов, которые поставляют царизму солдат и деньги. Стало быть, вот куда надо подвести рычаг, а он ведь уже подведен. Неужели нужно, чтобы война опять отвела его?
Во-вторых, не стану вдаваться в исследование того, как могло случиться, что малые славянские народы видят в царе своего единственного освободителя. Достаточно того, что, по их мнению, это так; мы изменить этого не можем, и так оно и останется до того момента, пока не будет свергнут царизм; в случае войны все эти интересные маленькие национальности встанут на сторону царизма, врага всего капиталистически развитого Запада. Пока дело обстоит таким образом, я не могу интересоваться их непосредственным, немедленным освобождением, они останутся нашими прямыми врагами в такой же мере, как и царь — их союзник и покровитель.
Мы должны сообща бороться за освобождение западноевропейского пролетариата и этой цели подчинить все остальное. И какой бы интерес ни возбуждали балканские славяне и т. п., но если их освободительные стремления вступают в коллизию с интересами пролетариата, то мне до них совершенно нет дела. Эльзасцы тоже угнетены, и я буду рад, когда мы снова сбудем их с рук. Но если накануне явно надвигающейся революции они захотели бы спровоцировать войну между Францией и Германией, снова натравить друг на друга эти два народа и таким образом оттянуть революцию, то я сказал бы: «Остановитесь! Вы можете терпеть столько же, сколько и европейский пролетариат. Когда он освободится, и вы, само собой, станете свободными, а до тех пор мы не позволим вам становиться поперек дороги борющемуся пролетариату». То же и со славянами. Победа пролетариата с необходимостью принесет им действительное освобождение, а не мнимое и временное, какое может дать им царь. Поэтому славяне, которые до сих пор не только ничего не сделали для Европы и её развития, а являются для него тормозом, должны обладать хотя бы таким же терпением, как наши пролетарии. Из-за нескольких герцеговинцев зажечь мировую войну, которая унесет в тысячу раз больше жизней, чем все население Герцеговины, — не такой должна быть, по-моему, политика пролетариата.
А как «освобождает» царь? Спросите украинских крестьян, которых Екатерина тоже сперва освободила от «польского гнета» (предлогом была религия) только для того, чтобы потом их аннексировать. К чему в сущности сводится всё русско-панславистское надувательство? К захвату Константинополя — больше ни к чему. Только этот захват мог бы с силой воздействовать на религиозные традиции русского крестьянина, воодушевить его на защиту священного Царьграда, продлить существование царизма. А стоит только русским занять Константинополь, — тогда прощай болгарская и сербская независимость и свобода: эти братушки (bratanki) очень скоро почувствовали бы, насколько лучше им жилось даже при турках. Только колоссальной наивностью этих bratanki объясняется их вера в то, что царь заботится об их выгоде, а не о своей собственной.
Вы говорите, что Великая Сербия была бы такой же хорошей плотиной против России, как и Австрия. Я уже сказал, что не ставлю ни во что всю эту теорию «плотины», с тех пор как в России окрепло революционное движение. Я говорил также, что с удовольствием ожидаю распада Австрии.
...Впрочем, Вы можете сочувствовать этим маленьким отсталым народностям, сколько Вам угодно; и без того овеянные некоторой поэтической дымкой, они к тому же ещё сочиняют народные песни совершенно в стиле старосербских (а старосербские песни очень красивы); в подтверждение этого я даже пошлю Вам статью из «Standard». Но они были и остаются орудием царизма, а в политике не место поэтическим симпатиям.
...Что касается войны, то Вы, мне кажется, чересчур легко к этому относитесь. Если дело дойдет до войны, то Бисмарк без труда добьется того, что нападающей стороной окажется Россия: он может ждать, а русские панслависты не могут. Если же Германия и Австрия ввяжутся в войну на Востоке, то надо плохо знать французов, и особенно парижан, чтобы не предвидеть, что тотчас же поднимется шовинистический вой о реванше, перед которым должно будет замолкнуть бесспорно мирно настроенное большинство французского народа: а это приведёт к тому, что и Франция окажется в этом случае нападающей стороной, и шовинизм, который будет тогда господствовать, очень скоро потребует присоединения левого берега Рейна. Мне кажется очевидным, что при таких условиях Германии придётся вести борьбу за существование, вследствие чего и в ней также вновь всецело возьмет верх патриотический шовинизм. Таким образом, все перспективы пока против нас. Но если уж война начнется, то исход такой европейской войны, первой после 1813—1815 гг., совершенно нельзя предвидеть, и я ни в коем случае не желал бы, чтобы это случилось. Если она начнется, то уж ничего не поделаешь.
А теперь о другой стороне вопроса. В Германии у нас сейчас такая ситуация, которая с возрастающей быстротой приближает революцию и вскоре должна выдвинуть нашу партию на первый план. Нам самим ничего даже не нужно делать для этого — достаточно предоставить нашим противникам работать на нас. К тому же предстоит новая эра, с новым, либеральничающим, крайне нерешительным и колеблющимся императором, прямо созданным для роли Людовика XVI. Единственное, чего нам не хватает, это своевременного толчка извне. Таким толчком послужит положение в России, в которой начало революции — теперь уже только вопрос месяцев. В России наши товарищи превратили царя прямо-таки в пленника, дезорганизовали правительство, расшатали народные традиции. Крушение должно наступить в ближайшее время даже и без нового сильного удара, а продолжаться оно будет ряд лет, как в [[1789]-1794 годах; поэтому времени будет вполне достаточно, чтобы оно, в свою очередь, могло воздействовать на Запад, и особенно на Германию, так что движение будет постепенно нарастать — в отличие от 1848 г. когда уже 20 марта во всей Европе реакция была снова в полном разгаре. Словом, это такая чудесная революционная ситуация, какой ещё не бывало. Одно только может её испортить: Скобелев сам сказал в Париже, что только внешняя война может вытащить Россию из трясины, в которой она увязла. Эта война должна залечить все раны которые наши товарищи, жертвуя своей жизнью, нанесли царизму. Этого, во всяком случае, было бы достаточно, чтобы положить конец плену царя, направить ярость всего народа на социал-революционеров, отнять у них поддержку либералов, которую они сейчас имеют, — и тогда все принесённые жертвы оказались бы напрасными, пришлось бы начинать всё сначала при менее благоприятных обстоятельствах; но подобную игру едва ли можно сыграть дважды, и можете быть уверены, что и Германии наши также либо присоединятся к патриотическому вою, либо вызовут против себя такой взрыв ярости, по сравнению с которым взрыв ярости, последовавший за покушениями, показался бы детской игрушкой; тогда Бисмарк ответил бы на последние выборы не законом против социалистов, как в свое время, а совсем по иному.
В случае же сохранения мира русские панслависты останутся в дураках и должны будут скоро отступить.
Бернштейн Э. «Неопубликованные письма Ф. Энгельса о социальной политике» // Mouvement Socialiste. — Paris: 1 ноября 1900. — № 45.
Маркс К., Энгельс Ф. Энгельс Ф. Письмо Эдуарду Бернштейну. От 22, 25 февраля 1882 г. // Сочинения. — Изд. 2. - В 50 тт.. — М.: Изд. политической литературы, 1963. — С. 228—236.